Будущее воспоминаний

РЕГИСТРАЦИЯ

НОВАЯ БАСМАННАЯ 26

При поддержке

История Новой Басманной улицы тесно связана с эпохой Петра Великого, поскольку именно при нем начался ее расцвет. По Новой Басманной стала проходить царская дорога, которая ранее шла по Покровке и Старой Басманной. Конкуренция двух Басманных улиц продолжалась несколько веков — начиная от строительства и перестройки храмов (прежде всего храма Никиты мученика на Старой Басманной и Петра и Павла на Новой Басманной), заканчивая соревнованиями знати и купечества в постройках собственных дворов и усадеб. Многие из этих усадеб тянулись на огромные расстояния, рассекаемые двумя улицами, или беря начало на одной из них. Не стала исключением и усадьба Никиты Никитича Демидова-младшего, главный дом которой выходил парадным фасадом на Новую Басманную, а дворовыми постройками на Старую.
Предположительно, как улица, Новая Басманная сформировалась в 1640-е годы, когда на ней жили иноземные офицеры солдатских полков, организованных Алексеем Михайловичем и Петром I. В конце XVII века называлась Капитанской слободкой. Здесь же еще раньше поселились и стрельцы. Они-то потом и подали прошение его сыну, императору Петру Первому на строительство храма, что было милостиво разрешено. Петр собственной рукой набросал чертеж, взятый за основу при строительстве. Кстати, это единственное здание, построенное по его чертежу в Москве. Остальные находятся в Петербурге.

При Петре близкие к императору вельможи строят хоромы уже на новом царском пути. Так здесь и появились дворцы и усадьбы Головиных, Куракиных, Нарышкиных, Лопухиных, Голицыных, Высоцких… После переноса столицы в Петербург улица стала осваиваться богатым купечеством, к коим можно отнести и род Демидова, а затем Хлудова, Прове, Шибаева и других. В 1918 году улицу переименовали и до 1924 года она называлась улицей Коммуны. А с 1924 года стала снова называться Новой Басманной.

Если вы посмотрите на герб Басманного района Москвы, то обязательно обратите внимание на каравай с золотой солонкой наверху. Это не совсем правильное изображение, но очень близкое по смыслу.

В XV-XVII веках он поставлялся ко двору для государевых людей и послов. Всем им полагалось казенное хлебное довольствие. Делали его и для стрельцов, чтобы дольше сохранялся в походе. Для этого его делали более плотным, дабы долго не черствел. «Басман» легко было узнать по корке. На специальных формах делали особые узоры и рисунки, а порой можно было встретить и название этого хлеба. Но все это не только и не столько ради красоты, а чтобы не разбазаривали государево добро и не продавали «басман» на сторону.

О названии хлеба и района споры не прекращаются и в наши дни. По легенде хлеб этот выпекали татарские и кавказские умельцы, а значит, и название хлеба заимствовано. Да и умельцы эти были знатоками тиснения, чему русские мастера только начинали обучаться. А вместе с мастерством позаимствовали и слово «басма», которым татары обозначали узорный отпечаток на поверхности. По второй версии название хлеба происходит от татарского слова «батма», которое означает «вес». Поскольку государев хлеб имел одинаковый вес и форму.

4 июня 1705 года Петр I издал указ, разрешающий Никите Демидову строить новые металлургические заводы на Урале. Территория на столетия вперед стала всероссийской кузницей оружия и поставщиком ценных ископаемых. Имя промышленников Демидовых известно на Урале, Алтае и северном Казахстане. А в Екатеринбурге даже аэропорт «Кольцово» носит имя Акинфия Демидова.

Тульский оружейник Никита Демидович Антуфьев (в будущем Демидов) появился на Урале в 1702 году. Шестью годами ранее он изготовил для Петра Первого шесть ружей по иностранному образцу, но сумел улучшить представленные образцы, за что был награжден 100 рублями и несколькими десятинами земли для добычи руды. Там Демидов и построил свой первый чугунолитейный завод. Царский двор закупал оружие для Северной войны со шведами только у него, поскольку Демидов, в отличие от других оружейников, не повысил, а понизил цену на ружья.

В 1702 году Петр пожаловал Никите Антуфьеву казенные Верхотурские железоделательные заводы на реке Нейве. Платить казне за заводы он должен был железом в течение пяти лет. Тогда же он стал Демидовым, как записано в царевом указе. В 1720-е годы Демидов владел восемью из двадцати металлургических заводов России. Он создал целую империю со своей армией, рабами, торговцами, литейными мастерами. За поставки оружия власть все ему прощала до поры.

В декабре 1833 года здание приобрел «Попечительный совет о заведениях общественного призрения» для Сиротского дома. Перестройку усадьбы производили по проекту Висконти Давида Ивановича (1772-1838) — академика архитектуры ИАX, члена строительного Комитета. Переустройство бывшего княжеского дворца включало и строительство домовой церкви, апсиду которой можно видеть с левого восточного торца здания.

В июле 1837 года ее освятили во имя Успения святой Анны праведной при Басманной больнице, в честь матери главного попечителя князя Дмитрия Михайловича Львова.

В этом приюте воспитывались осиротевшие дети из дворянских, обер-офицерских, купеческих и мещанских семей. Некоторые из воспитанников впоследствии стали известными людьми, как например, известный русский историк, археолог, почетный член Петербургской Академии Наук, создатель Российского Исторического Музея Иван Егорович Забелин и создатель проекта здания Исторического музея архитектор Владимир Иосифович Шервуд. Именно Забелин способствовал продвижению многих архитектурных проектов друга детства.

Это было воспитательное и учебное заведение для 100 сирот мужского пола: 70 воспитанников – дети потомственных и личных дворян, а 30 – дети канцелярских служителей. Курс обучения – 8 лет, после чего выпускники могли поступить на службу по Государственному размежеванию земель, а для пяти отличников имелись места в гимназии. Среди предметов были законоведение, геодезия, статистика, бухгалтерия, риторика, история, черчение, рисование, русский, французский, немецкий языки и латынь.

Основу здания составляют старинные палаты Демидовых, возведенные в 1779—91 гг. в формах зрелого классицизма и отличающиеся строгим и монументальным решением.
Пластику фасада усиливают ниши с многофигурными барельефами. Первоначальная отделка интерьеров, как уже упоминалось, уничтожена пожаром 1812 года. При реконструкции здания в 1837 года выстроен новый парадный вестибюль.

Внутренние пространства жилого прежде помещения частично сохранились: сводчатые залы нижнего этажа, вестибюль с парными дорическими колоннами, но большинство помещений были переоборудованы по проекту Александра Адольфовича Мейнгарда.

Дворец принадлежал Никите Никитичу Демидову, хотя сам он в нем практически не жил. В 1805 году Демидов умирает, а его усадьбу выкупает Михаил Петрович Голицын, которому стало тесно в усадьбе на Старой Басманной улице, 15, а его богатая коллекция не вмещалась в усадьбу на нынешней территории сада имени Баумана. Голицын к тому времени не только князь, шталмейстер и действительный камергер, но и известный библиофил, представитель одного из самых именитых российских родов. Он не достиг высот на государевой службе и вышел в отставку, проводив летние периоды в своей подмосковной усадьбе Пехра-Яковлевское, а холодную зиму в Москве. В новый дворец съезжалась вся аристократическая Москва, а выставленную Голицыным коллекцию называли не иначе, как «московский Эрмитаж».

«Галерею князя Михаила Петровича Голицына можно назвать Музеем или Московским Эрмитажем в малом виде: то же разнообразие предметов. Начнем с картин. […] «Иоанн, благовествующий в пустыне», есть произведение Рафаеля Урбинского. Но главное богатство галереи князя Михаила Петровича состоит в фламандской школе. Его Рубенс, Бот, Рюздаль, Вандер-Нер, Тербург, Вандер-Верф, Метцу, Вандер-Гейден, Теньер, Миерисы и Жерардо суть жемчужины, служившие украшением тех славных галерей, коим они прежде принадлежали… […] Из мраморов несравненно драгоценнее базальтовый бюст Тита. […] В числе прекрасных фарфоров нельзя не отличить с первого взгляда двух колоссальных ваз, в роде этрусском. Они присланы в подарок Голицыну от французского короля […]. Сии вазы украшены превосходною живописью из Гомеровой «Иллиады» – кисти Беранжера.

Обозрение рукописей и редких изданий столь же приятно и любопытно. Священные: Библия, в двух частях XIII столетия, известная под именем Беррийской; два часовника, из коих один принадлежал Иоанне, Неаполитанской королеве; Молитвенник 1529 года из дома Герцога де Вальер с миниатюрами...; Служба Пресвятой Богородице, редкий манускрипт, подаренный Козимою Медицис Карлу V при удалении его в монастырь; Арабский Алкоран, писанный золотыми буквами по шёлковой бумаге и украшенный вкруг каждого листа превосходными виньетками. […] «Птичная охота» – превосходный манускрипт, содержащий 91 рисунок, подарен был Королем Франсуа I адмиралу Боннье. «Записки Филиппа Коммина», содержащие жизнеописание Людовика XI. Двенадцать превосходных миниатюров украшают сию рукопись».

Одним из ярких представителей рода Демидовых был Прокофий Акинфьевич Демидов, двоюродный брат Никиты Никитыча Демидова-младшего.

Акинфий почти все деньги и заводы оставил младшему сыну, а Прокофию досталось всего пять тысяч рублей. Он написал жалобу императрице, и наследство поделили поровну между тремя братьями.

В числе прочего Прокофий получил Невьянский завод, который имел обременения и должен был поставлять государству чугун и железо по сниженным ценам. Завод Прокофий продал Савве Яковлеву за большие деньги, а сам уехал в Европу, где и деньги тратил на развлечения, и учился финансовой грамоте. Именно ему принадлежала идея создания государственного заемного банка.

По возвращению в Россию, Прокофий строит в 1754 году на окраине Москвы дворец в стиле барокко и разбивает рядом сад, который теперь мы знаем, как Нескучный. Дворец впоследствии стал называться Александринским, сейчас в нем расположен Президиум РАН. В саду Демидов высаживает диковинные растения и цветы. Над устройством сада трудились 700 человек. Его описал и составил «Каталог растениям находящимся в Москве в саду его превосходительства, действительнаго статскаго советника и Императорскаго Воспитательнаго дома знаменитаго благодетеля, Прокопия Акинфиевича Демидова» специально приглашенный академик Паллас, за что получил в дар гербарий из 150 растений. Теперь он хранится в Московском университете. Жаль, что остальное погибло в пожаре 1812 года. В каталоге было 2000 наименований.

Прокофий больше помнят как чудака. Так он катался на санях в июле, для чего засыпал улицы солью, отправил к зятю на пир свинью, и ее посадили за стол.

Но при этом именно он выделил миллион рублей на Воспитательный дом, учрежденный Екатериной Великой, жертвовал МГУ (был даже отдельный Демидовский пансион для студентов), на коммерческие училища и «родильный институт».

Во дворе Александринского дворца в Нескучном саду сохранился Никольский фонтан— один из старейших в Москве. Автором скульптурной композиции является скульптор Джованни Витали, но появился он в Нескучном намного позже. Изначально фонтан был установлен на Лубянской площади в 1835 году. Фигуры мальчиков, поддерживающих чашу, олицетворяют русские реки — Волгу, Днепр, Дон и Неву.

Голицын успел издать каталог своего собрания на французском языке, а в конце 1820-х годов взял и разорился: картины, книги, дом и усадьба ушли с молотка. В 1812 году коллекция была эвакуирована, а дом выгорел, но, будучи каменным, выстоял. Отсюда легенда про «дом-сейф» — обшивку фасадов демидовским железом.

В 1825 году его удивительная библиотека была распродана на аукционе в Париже, также ушла с молотка и его коллекция картин. В 1828 году Голицин расстался с подмосковной усадьбой и жил в доме у брата, поскольку содержать бывший дворец Демидова тоже был уже не в состоянии. В 1834 году усадьбу выставили на торг.

Больницей это здание стало в 1876 году. Здесь разместилась Басманная больница для чернорабочих при бывшем здании Сиротского суда, дом был переделан под больничные нужды по проекту архитектора Александра Мейнгарда. Это была одна из крупнейших больниц в Москве, рассчитанная на 660 коек вместе с временными бараками.

С 1877 года самостоятельная больница. Постройки на территории больницы возведены в 1898—99 годах по проекту архитектора И. Машкова.

В годы Великой Отечественной войны, когда главный военный госпиталь — госпиталь Бурденко был эвакуирован в 1943 году, его заместила эта больница вместе с шестью филиалами в ближайших больницах и школах. Здесь же образовали донорский пункт. Об этом напоминает мемориальная доска на фасаде, возле которой всегда есть цветы: «В этой больнице с первых дней Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. размещался госпиталь для раненых воинов Советской Армии».

Еще одно здание было предоставлено госпиталю в Бабушкином переулке (ныне — улица Александра Лукьянова). Госпиталь работал также в здании бывшей Куракинской богадельни (улица Новая Басманная, д. № 4), в школе № 349 в 1-м Басманном переулке, в школе № 339 на Гороховской улице (ныне — улица Казакова), в школе № 346 в Токмаковом переулке. Дети выступали с концертами перед ранеными, читали им газеты, помогали писать письма.

Городская усадьба Н.Н. Демидова на Новой Басманной улице — один из лучших памятников московского классицизма. Расположенная на главной улице бывшей Капитанской слободы, соединявший центр города с императорскими резиденциями на Яузе, она создана в соответствии с принципами нового «регулярного» градостроительства.

Главный дом, представляющий собой небольшой трехэтажный дворец, поддерживает линию парадной застройки Новой Басманной улицы и потому вынесен на красную линию, а не поставлен в глубине двора. Он образует симметричную композицию вместе с торцевыми фасадами двухэтажных боковых флигелей и оградой с монументальными пилонами парных ворот, ведущих во двор усадьбы. Усадебный участок тянулся к югу до Старой Басманной улицы. Парадный двор за главным домом был отделен от сада особой каменной оградой, которая до наших дней не дожила.

Рустованный нижний этаж дома служит своеобразным постаментом для двух верхних этажей. На главном уличном фасаде они объединены «большим ордером» коринфских пилястр; на других фасадах стены расчленены лопатками. Легкость массивному зданию придают вертикализм композиции фасадов и изящный лепной декор в нишах между окнами второго и третьего этажей. Здесь можно увидеть характерные для раннего классицизма растительные мотивы и драпировки, а также аллегорические изображения. Центр главного фасада выделен треугольным фронтоном.

Здание, как и подобает классическому дворцу, симметрично относительно центральной оси. Симметрию нарушает только пристройка с полукруглой апсидой, похожей на церковную, примыкающая к юго-восточному фасаду. Это и в самом деле церковь – храм во имя Успения Анны, пристроенная к дому в 1837 году, когда в бывшей усадьбе Демидова уже расположился Сиротский дом. Такой была в XIX веке судьба многих московских усадеб предшествующего столетия: поколение блестящих вельмож и магнатов екатерининского века сошло, а новым хозяевам было не по средствам содержать роскошные дворцы, и они переходили в руки государства, в них размещали казармы, больницы, учебные либо благотворительные заведения.

Московский пожар 1812 года не разрушил дом Демидова, однако внутри он полностью выгорел. Интерьеры его пришлось восстанавливать, а затем неоднократно переделывать при приспособлении здания под Сиротский дом и Басманную больницу. Поэтому сегодня внутри можно полюбоваться только могучими первоначальными сводами первого этажа и изящным входным вестибюлем с парными колоннами, поддерживающими своды. Он создан в 1830-е годы, когда дом уже не был частным владением. Сохранилось и пространство домовой церкви. Лишенные сейчас штукатурки, внутренние стены словно предлагают посетителю разгадать ребус строительной истории дома, его перестроек и перепланировок: на них «читаются» заложенные арки и проемы, отпечатки менявшихся уровней перекрытий.

Прежде чем продолжить рассказ о хозяевах дома, представим себе соседей Демидовского дворца. Если выйти из дома и посмотреть через дорогу по диагонали налево, мы увидим очень интересный деревянный дом под номером 27. Ранее на этом месте стояла усадьба Мордвиновых, поселившихся здесь даже раньше Демидова. В период с 1810 по 1811 годы здесь проживал известный историк Николай Карамзин. Пожар 1812 года уничтожил старое здание, а к 1819 году появилось дошедшее до наших дней строение в стиле ампир, возведенное на прежнем фундаменте. В бельэтаже имелись коньячная и обязательная курительная комнаты. Второй этаж занимали спальни, столовая для хозяев и другие личные помещения для проживающей семьи.

Николай Семенович Мордвинов — потомственный флотоводец. Адмирал был сыном не менее прославленного флотоводца адмирала Семена Ивановича Мордвинова. В 1787 году командовал эскадрой в войне против турок, а через год под Очаковом пустил на дно 23 вражеских корабля. Выйдя в отставку, стал видным экономистом, входил в Госсовет Российской империи. Был единственным, кто не подписал вынесенный декабристам смертный приговор.

Следующей официальной хозяйкой дома стала Мария Перовская, в девичестве — Соболевская. Она являлась «неофициальной» супругой графа Разумовского. Фамилию Перовских она и ее дети получили по созвучию с названием подмосковной вотчины Разумовских в селе Перово (ныне - районов Москвы). Ее сыном был автор сказки «Черная курица или подземные жители», написавший ее для своего племянника Алеши, впоследствии писателя Алексея Константиновича Толстого.
В 1857 году владения перешли в собственность купеческой семьи Алексеевых, купцов и меценатов.

Нам сегодня трудно судить, каким был на самом деле Никита Никитич Демидов-младший. В 24 года он влюбился в девицу Софью Алексеевну Ширяеву, дочь гороховецкого купца. Она ему взаимностью не отвечала, да и было ей тогда всего 16 лет, но перечить не стала, да и семье – двум братьям надо было помочь, а замужество с Демидовым решало многие семейные проблемы. Было это в 1752 году.

Зять отдал Ширяевым железные заводы в Шайтановске вместе со всеми крепостными. Первое время молодые жили в Екатеринбурге. Но молодая жена хотела жить в роскоши и видеть молодого супруга – и себя, конечно, — при дворе. Муж ее даже баловал – подарил имение в Гуслицкой волости вместе с деревнями, за что заплатил 65 тысяч рублей – сумму немалую. А затем купил ей дом в Москве. Буквально сразу после этого и шестнадцати лет брака Софья сбегает из дома с любовником, который называл себя потомком знатного хана из Золотой Орды, прихватив золотишко и бриллианты на сумму почти равную подаренному ей имению. Но вскоре беглянка возвращается, а любящий муж ее прощает и даже берет с собой в Петербург, расплатившись за накопившиеся у нее и ее любовника долги на 30 тысяч рублей. Вскоре Софья вновь сбегает, на этот раз с Василием Полянским, секретарем Академии художеств, знакомым Вольтера.

Это произошло в мае 1777 года. Их ловит полиция. Софью, который шел уже 41 год, снова возвращают мужу. Вольтерьянца судили, и сенат приговорил его к отрубанию руки, но императрица вволю посмеялась, читая материалы дела, и помиловала. Развестись Демидов-младшему с Софьей не дали, но, по решению суда, они теперь живут порознь. Софью повелели отправить в Москву, где она тихо жила и воспитывала племянниц. Своих детей у нее не было. При этом Демидов ежегодно выплачивал Софье пять тысяч рублей содержания. Она пережила его на три года.

«В 1771 г. в доме Н.Н. Демидова дозволено иметь церковь неизвестного имени, где именно она была пока неизвестно. Возможно внутри дома, который не раз перестраивался, а к тому же и горел в пожаре 1812 года. В 1873 г. Сиротский дом упразднен, в здании разместилось Басманное отделение больницы для чернорабочих. Храм обновлялся в 1876 и 1898 гг. (освящение 8 января). С 1876 г. в здании размещалась Басманная больница, и домовая церковь продолжала оставаться действующей. Она примыкала к больничному коридору. В иконостасе и на стенах находилось двадцать две иконы. В 1922 г. храм закрыт. Внутри сделано новое перекрытие, надстроен второй этаж. А имущество было вывезено на склад финансового отдела Моссовета. До сих пор сохранился в здании алтарный выступ бывшей церкви». Михаил Вострышев «Москва православная. Все храмы и часовни».

Стоит заметить, что в те годы закрывались все домовые церкви в больницах и приютах. Впрочем, боролись со всеми домовыми храмами, которые находили. Какое-то время они еще работали по прошениям самих больных и врачей. Люди продолжали молиться, а в больничных условиях это была единственная возможность. Но затем начала работать официальная комиссия, которая описывала всю церковную утварь, самое ценное отбирали, а остальное отправляли на переплавку или перепродажу. Так были уничтожены практически все предметы и из этого храма. Возможно, иконы остались, но по большей части их сжигали, как предмет культа. В дальнейшем храм был разделен на три этажа.

История дома начинается в то время, когда в 1755-56 годах граф Николай Головин скупает несколько участков и строит себе деревянные хоромы. Николай Александрович – тайный советник и внук первого в России генерал-фельдмаршала петровского времени Федора Головина. Граф не проявил себя на военном поприще и служил герольдмейстером, то есть составителем гербов при дворе Елизаветы Петровны.

А затем для него наступили черные дни. Императрица не жаловала масонов. А Головин умудрился вступить в Великую провинциальную ложу капитула Феникса, когда был волонтером в прусской армии. Его даже иногда называют первым русским масоном среди аристократии, что весьма спорно. Но, так или иначе. на допросе в Тайной канцелярии он во всем признался, в том числе в работе на Фридриха, и впал в немилость. Ему было запрещено жить в Москве.

К тому же и похождения его дочери Анастасии подлили масла в огонь. Она отличалась несдержанностью в любовных утехах и еще до свадьбы с камергером Нелединским-Мелецким завела интрижку с будущим генерал-фельдмаршалом Николаем Репниным. От этого увлечения она родила сына Степана. Вскоре после свадьбы Анастасия сбежала от мужа к сыну фельдмаршала Петра Румянцева Сергею. В этом союзе на свет появились три дочери. Любил красавицу и граф Андрей Разумовский, но получил отказ. В общем, вся семья давала большую почву для слухов и пересуд при дворе. Хотя через несколько лет граф был прощен и остаток жизни снова провел в Петербурге и был уволен со службы в чине тайного советника в 1768 году. Точная дата смерти неизвестна.

Нельзя пройти мимо еще одного дома на Новой Басманной улице, который имеет непосредственное отношение к миру живописи. Это небольшой домик под номером 18 — бывшая усадьба Варенцовых-Штеккер-Голицына. Сначала в нем жил аптекарь Христиан Рихтер. А в 1835 году владельцем стал купец Михаил Маркович Варенцов. Дом унаследовал один из его сыновей – Сергей.

Он был гильдейским старостой Купеческой Управы и попечителем Мещанского училища, а также дружил с художником Пукиревым. Все помнят его картину «Неравный брак». Вот она и стала частью легенды дома. Сергей Михайлович был настолько красив, что многие дамы теряли дар речи в его присутствии от смущения и восторга. А он влюбился в дочку купца Рыбникова и хотел на ней жениться, но родители предпочли выдать ее замуж за Андрея Карзинкина, более богатого и успешного жениха.

Пукирев решил поддержать друга и написал картину, изобразив жениха стариком генералом, а шафера, стоящего со сложенными на груди руками, написал с Сергея Михайловича. Картину выкупил для своей галереи Третьяков, она пользовалась большим успехом. А Пукирев и Варенцов крупно поссорились. Художнику даже пришлось пририсовать шаферу бородку, хотя это не очень изменило лицо на картине. Помирились они очень нескоро. Кстати, и Корзинкин не был глубоким старцем – всего-то 37 лет, здесь Пукирев постарался услужить другу. Впрочем, есть много версий, какие еще тайны хранит картина, как она связана с предметом воздыхания самого Пукирева и кого он изобразил старым женихом.

В советское время здесь разместился Музей отдела труда Моссовета и госучреждения, и даже ЗАГС, что весьма символично.

Как мы уже поняли, семейство Демидовых оставило заметный след в басманных землях. Например, одному из Демидовых принадлежал дворец в Гороховском переулке, где сохранились знаменитые «Золотые комнаты».

Никита Демидов-младший тоже был несметно богат. За ним в 1760-е годы числились по наследству от отца железные заводы Шайтанский, Верхнешайтанский, Кыштымские Верхний и Нижний, Каслинский и строившийся Уфимский (Азящ-Уфимский). Кроме того по указам ему приписывалось построить заводы на крепостной земле в Оренбургской губернии – доменный и молотовой. Правда два последних он строить не торопился. В Москве он купил участок у графа Головина, внука петровского флотоводца и адмирала. И построил свою усадьбу-дворец на месте его деревянных хоромин. Именно эту трехэтажную усадьбу с флигелями и оградой мы и видим сегодня. Неоднократно перестроенную, но все также величественную.

Это весьма характерный образец раннего классицизма, который часто приписывают Матвею Федоровичу Казакову, он много проектировал и строил в этих местах Москвы. Но был это он или кто-то из его учеников и последователей доподлинно сказать мы не можем, хотя соблазн назвать имя великого архитектора остается. Затем Демидов строит себе новый дворец в Петербурге, где и проводит большую часть времени, когда не инспектирует заводы, до самой кончины. А Демидовский дворец начинает новую жизнь.

Катя Бочавар, Мария Салина

Креативное бюро «Широта»
Мария Салина и Смирнова Юлия

Марта Руказенкова, Дарья Разуваева

Катя Бочавар и архитектурное бюро Saga

Студия светодизайна YARKO, Елена Перельман

ABC design, Дмитрий Мордвинцев

Майя Шулепова

Антон Чумак

ООО "АРТ ИНТЕРНЭШНЛ", Анна Свергун

ООО "Малахит"
Антон Дуплий

Семен Агроскин, Татьяна Баданина, Феликс Бух, Вероника Георгиева, Анна Желудь, Эльвира Ибадулла-Заде, Сергей Катран, Лилия Ким, Катерина Ковалева, Саша Кокачева, Антон Конюхов, Серафима Красникова, Вильгений Мельников, Слава Нестеров, Саша Павловская, Ян Посадский, Ольга и Олег Татаринцевы, Максим Татаринцев, Леонид Тишков, Антон Чумак, Александр Шишкин-Хокусай, Нестор Энгельке.

Галерее «Футуро», галерее «Джессика», галерее PA.

Все права защищены. 2024—2025

БУДУЩЕЕ ВОСПОМИНАНИЙ